Хочу.

Нежности, весны, тепла, новое платье, оранжевый лак, красные туфли, кофе с молоком, обниматься, цветов (белых тюльпанов, только нормальных а не полудохлых), перекрасить волосы, книжку Линор Горалик, брошку с блошиного рынка, шоколадку, мороженого из «Баскин-роббинс», альбом фотографий Корбайна, на крышу, билет на какой-нибудь офигенный клубный концерт, в ресторан, вишневых сигарет, таблеток от мнительности, счастья, альбом Кинни Стар, молочный коктейль, с фотоаппаратом на залив.
Хочу срочно и немедленно. Вот прямо сейчас.

@темы: Йа - гламурное креведко, Мысли вслух

---

Кошачий тест )

Итак, подводя итого кошачьего ликбеза, выясняем, что: Кот д’Ивуар тебе товарищ

Кот из слоновой кости (фр. Chat d'Ivoire), легендарное животное африканского континента. Знаменит тем, что живёт в башне из слоновой кости, вокруг которой намотана цепь из офирского золота. Единственный кот в мире, имеющий дворянскую фамилию. Литературоведы считают, что в поэме Пушкина «Руслан и Людмила» фигурирует именно этот Кот. Башню из слоновой кости поэт заменил на дуб, Гвинейский залив превратился в Лукоморье, зато златая цепь осталась как есть. Кот д’Ивуар объявлен национальным достоянием западной Африки. Специально для обслуживания Кота по решению ООН образовано одноименное государство

Пройти тест

@музыка: Эээ... Бетховен

@темы: Бред, Тесты

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Ты тоже из тех ахуевших поэтов,
кто смог так легко в заблуждение впасть?

@темы: Вопросы, Личное, Музыка

---

А давайте я вас попугаю? В честь пятницы 13го.

На самом деле будет не столько страшно, сколько депрессивно. Прочитала «Книгу страха» из серии Фрам.
Фрам- это серия сборников рассказов, объединенных общей тематикой. Составитель- Макс Фрай. Издательство- Амфора. Отсюда и название серии.
«Книга страха», как можно понять, сборник «страшилок». Сборник так себе. Лишний раз убедилась, что читать стоит только самого Фрая. Причем исключительно серию о сэре Максе. (Ну, еще можно прочесть «Жалобную книгу», ради совершенно потрясающей теории о Накхах.) Общее впечатление от большинства рассказов- «где-то я это уже читала». Но по случаю пятницы 13го, я решила выложить наиболее зацепившие лично меня рассказы. Как и говорилось, все скорее депрессивно, чем страшно. Каждый рассказ- художественное описание какой-нибудь фобии или личного пунктика.
В общем, если вам нечем занять вечер, или хочется почитать что-то не слишком напряжное и не отрываясь от «брожения» по дайрям, то welcome.

Елена Боровицкая
«Исповедь мерзавца»
Зацепило. После прочтения становится немного мерзко, но это единственный рассказ, который заставляет задуматься.

Читать

-
Исповедь мерзавца
Я вообще не понимаю, почему и перед кем я должен оправдываться. Никому я ничего не должен. А я все оправдаться пытаюсь. Уж и друзей общих не осталось тут, в нашем с ней городе – кто эмигрировал, кто переехал. Да и не знал никто, что происходит на самом деле. И как объяснить, если сам не понимаю, как же я, вроде бы незлой человек, такой сволочью себя показал...


Я этот день помню очень ясно – московская клиника с таким названием, которое только шепотом произносят. И моя жена – красивая, и такая здоровая на вид, полная сил. Мы с ней у доктора сидим, а доктор объясняет ей, что жить ей осталось меньше года. Впрочем, может и повезти... Но вряд ли. Это у них тогда мода такая пошла – отвечать на вопросы больных, если спросят. У меня сердце ушло в пятки, холодом обдало, как я без нее.. здесь... один. А она – даже не вздрогнула, склонила голову - поняла мол - и сказала: «Нет, меня такие сроки не устраивают». Даже доктор на стуле подпрыгнул – она что, с магазином о доставке стиральной машины договаривается? А она сидит, улыбается, только побледнела чуть-чуть.

Ну ладно, думаю, фасон держит, отсюда-то выйдем, наверное расплачется, я ее утешу, пожалею как смогу... Вышли – ни слова не сказала, заговорила о другом. Глаза сухие, спокойные. В тот же вечер сели на поезд, вернулись в наш город. Началась трудная жизнь – ей надо было в Москву ездить каждую неделю, на лечение. Тяжелое лечение, она чуть не умирала, но не жаловалась, не плакала. А я все ждал – ну когда же она мне себя пожалеть позволит? Ну хоть бы заплакала, хоть бы как-то слабость свою проявила. Живет, как ни в чем ни бывало – на работу ходит, если силы позволяют, если нет - дома – вяжет, вышивает, читает. На пианино играет, акварели рисует. И не плачет, как будто и не боится. Думаю, может блок у нее какой – слышал, так бывает. Ну забыла она о том, что с ней произойдет скоро. Но нет – как-то говорю ей, а что ты только мне да сестре вяжешь? – связала бы что-нибудь себе... А она – спокойно так, без всякого волнения – мне это может не пригодиться. И ведь не так сказала, что, мол, боюсь я, утешь, а просто факт констатировала.

И начал я ее бояться. Даже хуже – ненавидеть. Неправильно было, что она себя так ведет, неверно это. Заперлась в своем, а меня даже на порог не пустила. Как-то я спросил ее – что ж ты даже не пожалуешься. Получил в ответ – мне для другого силы нужны, мне выжить надо. Только в тот раз о страшном и помянула, больше ни разу. Если бы она плакала день и ночь, если бы жаловалась, если бы ненавидела меня за то, что я бык здоровый, а она умирает – да как бы я ее любил, как бы я ее жалел! Но не позволила.

Не по-человечески это было, не по-людски. Стал я ее волю испытывать. И сволочью себя чувствую, а не могу. Просто мечтал – ее слезы увидеть, чтобы утешить. И однажды – страшное сказал: «Когда ты наконец умрешь, - и дальше уж не помню что, типа - я этот шкаф передвину к окну» - сказал, сам испугался, а все смотрю, смотрю – ну сейчас-то заплачет, сорвется. Нет, взглянула как-то странно, удивленно немного, ничего не сказала.

Уехал в командировку, специально, в самое страшное для нее время – конец химии, она уж почти на улицу не выходила. Думал – остановит, попросит остаться. Нет, не попросила, сказала – если дело требует, о чем разговор. Машина, а не человек. А я там, в командировке, девку себе завел, дешевку из ювелирторга, как сейчас помню. И словно остановиться не мог – чем хуже становлюсь, тем мне лучше. Извела она меня своей силой, не должно так быть, чтобы человек перед лицом своей смерти так себя вел. Вернулся, все ей выложил, побледнела, подобралась...

Кошмарные два года были. Никогда в жизни я себя такой сволочью не чувствовал. А однажды она вернулась из Москвы другая совсем. Как будто растаяла. Чудо произошло. Победила она эту болячку. Не насовсем, но отсрочка есть, длинная. Смеется и говорит – планы твои прахом все пошли, не передвинуть тебе шкаф-то к окну. И смеется, заливается. А потом тихо так сказала – пошел вон.

Почему я пытаюсь оправдаться? Она выздоровела, живет сейчас где-то. А я любил ее, любил, честное слово. Просто ну нельзя же ей так было – не по-человечески...

Марк Кац
«Рецепт»
Довольно забавная пародия на увлечение психотерапевтами и любовь к «всеизлечивающим пилюлькам».

Читать

-
Рецепт
Добрый день. У вас есть патроны? Отлично! Я бы хотел одну упаковку... Да нет, проблемы есть. У меня нет рецепта. Знаю, что не имеете права. Но мне очень нужно! Нет, мой врач не выпишет...
Ну как вам объяснить... Ладно, расскажу все по порядку.
Я по природе своей консерватор, ко всяким новомодным штучкам отношусь с подозрением. Буллетерапия мне поначалу показалась какой-то профанацией. Ну сами посудите: я плачу своему психоаналитику двести долларов в час, хожу к нему три раза в неделю уже чертову уйму времени, а толку чуть. По-прежнему комплексы, всего боюсь, руки потеют, поджилки трясутся. Да, да, вижу, вы меня понимаете.
А тут эти умники со своим: "Стреляй и не бойся!" Да всего по 99 долларов в час! Естественно, я, человек осторожный, до бесплатного сыру не слишком охоч. Но финансы поджимают, дети новые игрушки просят, жена опять-таки... В общем, решил я сходить.
Смотрю, а док сам вроде парень робкий, да что там, просто трус. Но силится, руку пожал, улыбнулся. Сначала все было похоже на обычный сеанс: кушетка, разговоры. Я и сам не заметил, как оказался в какой-то подворотне с пистолетом в руках, а на меня громила прет. Врач рядом стоит, тоже трусит. Бандюга все ближе, я стою как вкопанный, а док как крикнет: "Че стоишь, стреляй!" Я и пальнул. Тот гад в лужу мордой, а доктор меня по плечу хлопает, улыбается. Что, говорит, не страшно теперь?
Да, правильно, это гиперболизированная инициация. Того громилу я потом в городе видел, он мне даже кивнул. Но чувство мне понравилось, смотрю, работает идея. Впервые сам попробовал, когда к выступлению готовился. И так нервничаю, а тут еще этот директор стучит, говорит, поскорей, торопит, нервирует, о регламенте стал говорить. Я струхнул, потянулся за валидолом, а в кармане пистолет. Две пули я в него всадил. И сразу нестрашно стало. Лекцию прочел - на загляденье.
Чем дальше, тем лучше. Боюсь, что на работу опоздаю, что на сигареты не хватит, с продавщицей в магазине пофлиртовать - все как рукой снимает. Здорово. К доктору регулярно захожу, рецептик на патроны беру. По две пачки в неделю уходило.
Но потом начались эти сообщения в прессе, что врачи умирают каждый день. Неспокойно стало на душе. Если что - где патроны брать? И врач мой стал подозрительно себя вести. В пол глядит, руку жмет нехотя. А в тот вечер заявляет вдруг - бланки, мол, закончились, приходите послезавтра. Врешь, думаю, голубчик, еще на прошлой неделе видел я у него стопку бланков. А тут бац - входит его секретарша и говорит: билетов на завтра не осталось. Эге, смекнул я, сматывается, гад. Тоска накатила. Что теперь, где рецепты доставать? Как я без них? Страшно!
Застрелил я их обоих. Все патроны, что у него в кабинете были, забрал. Да вот закончились. Третий день уж я без патронов. Почти. Один-то остался, берегу...
Для чего берегу? Да так. На всякий, на пожарный. Если уж совсем страшно станет, что патронов не достану. Так вот!
Эй, да что вы? Пошутил я! Не стал бы я простого аптекаря трогать! Зачем?! Не бойтесь меня, не бой...


Зэев Гуфельд
«Это кто под одеялом»
Суть отражена в названии. Как ни странно, но эта довольно глупая история цепляет интригой и почему-то становится немного жутко.

Читать

-
Это кто под одеялом
Он ввалился в дверь, как сквозь финишную ленточку: всё!.. Дома!
Напряжение, кипящее всю безумную неделю командировки, достигшее пика при бесконечном (сутки!) перелете домой, рассасывалось с каждым его шагом к креслу. Он обмяк в это кресло, как надувная игрушка с выдернутой пробкой.
"Я надеялся, меня хватит до самого душа", - подумал он, даже не сопротивляясь дремоте. Нет, так не годится, все же следует помыться, и нелишне перекусить.
Тут же захотелось есть. Не хотелось готовить.
Удачно, что Сюзанна дома: когда проснется - покормит любимого мужа. Впрочем, какая Сюзанна? Она часа три как на работе. Это складка на одеяле. Значит, надо вставать самому.
Он вставал медленно-медленно - в поисках некоего баланса, который бы не позволил его телу сложиться обратно в кресло. После чего сделал над собой героическое усилие, полностью ушедшее на копание в шкафу в поисках чистого белья. Затем эпопея под названием "Великий поход в ванную комнату с последующим раздеванием".
Душ возмутил своей бестактной энергичностью. Это помогло, хотя не столько взбодрило уставшее тело, сколько гальванизировало его.
В одних трусах, босиком, он вышел из ванной. Домашний халат, вцепившийся в правую руку, пьяно тащился за ним по полу. Он стряхнул "собутыльника" на кровать и усмехнулся: рука в последний момент притормозила, чтобы "пьяный" халат не упал на Сьюзи... на складку одеяла... под которой могла быть и Сьюзи... Ну-ну.
"Пойду-ка сварю себе кофе". - И, бросив быстрый взгляд на Сью... на складку, направился на кухню.
Странно пить кофе вместо того, чтобы лечь в постель. Но была какая-то мысль или ощущение, которое стоило обмозговать.
Глоток - и ароматная волна обожгла, но пробилась сквозь зуд тревоги. Второй глоток - и туман рассеялся почти окончательно: конечно, это все от усталости.
"А вдруг она умерла? - Он не поперхнулся, а пожал плечами и продолжил пить. - Умерла во сне?! С ее-то астмой..."
"Бред".
Он подумал, не заварить ли еще чашечку. Нет, лучше возьму кекс. Кстати, надо бы позвонить ей. Конечно, для того, чтобы не волновалась: я уже приехал.
Мимо: она отключила свой аппарат. Или не включила. Да нет, разумеется, отключила. Он снова направился в спальню и остановился, глядя на злосчастную складку. Или не включила.
Почему, она же знала, что я приеду. Потому что... да нет, она ведь жаловалась на батарейку. Конечно, так оно и есть.
Что-то защекотало по ноге. Он вздрогнул и сообразил: раскрошившийся кекс. То, что осталось, запихнул в рот; а ковер придется почистить.
Бесшумный пылесос выл, как стадо слонов на похоронах. Это и мертвого разбудит.
Не разбудило.
Само собой: там никого нет. Там, скорей всего, ее пижама... или халат... или все вместе... она же спешила, она всегда спешит... рука судорожно хлопает по тумбочке, торопясь найти аэрозоль, но не находит, так как баллончик упал от первого же толчка плечом (она всегда дергала плечом, когда начинался приступ), но рука этого не знает и слепо хлопает по полировке, оставляя потные круги (как лягушка пузом): шмяк! Шмяк! Шмяк! Уже реже! Уже...
Э-э-й! Мозги поехали? У-уф, как жарко.
Неприятно сознавать себя идиотом. Он собрался было расстроиться, но мысль - одна из тех простых и логичных мыслей, которые, набивая себе цену, никогда не приходят вовремя, - наконец-то явилась и к нему: "Отброшу одеяло и посмотрю, что там. Уверен, всего лишь тряпки... И никаких "или"!"
Вмешался телефон: искренняя радость мелодии обещала вывести из этого глупого сна, и мужчина подбежал к аппарату: "Ну вот и Сюзанна", стараясь подавить упрямое знание того, что так легко ему не отделаться.
- Ой, ты вернулся? Извини, что разбудила, а где Сью? - Рахель, лучшая подруга жены.
Нет, это не могла быть Рахель. От Рахели никогда не веяло таким холодом, никогда не становилось так... это был Ужас! Он прикрывался голосом Рахели, отвлекал внимание, а сам тем временем подрезал живот, просунул туда кулак и принялся наматывать на него кишки.
"Нельзя показывать, что я узнал его". - Глубокий вздох, отсчет до пяти.
- Нет, ее здесь нет, я думал, она в офисе.
- Наверно, она у клиентов, - смилостивился обладатель голоса Рахели, - там электроника. Такой экран! Не дозвонишься!
Как долетел? Отлично. Как вообще? Отлично. Увидишь, передай привет. Конечно. Тест на вежливость пройден, Рахель отсоединилась, но кулак в животе остался. Еще немного, и содержимое кишок выдавится на только что почищенный ковер.
Унитаз - лучший психотерапевт: всего четверть часа - и все проблемы позади, блаженство усталости. И дремота снова сидит на закорках и давит вниз голову. Он встрепенулся: неподходящее место для сна.
Деловым шагом он двигался к спальне, твердо решив улечься в постель, что бы там ни лежало: Сюзаннина пижама в веселый цветочек или сама Сюзанна в трупных пятнах.
Но дойдя до комнаты, так же деловито промаршировал дальше - к телефону. Поднял трубку...
А вдруг из ее сумочки раздастся ответный звонок? Он так и замер - с указательным пальцем, направленным на клавишу автонабора. Сглотнул. Нет, я ведь уже звонил. Облегченный вздох. Палец, колеблясь, уперся в клавишу. Ничего. Он принялся растирать губы, покусывая фаланги пальцев. Медленно повернулся: сумочки на месте не было.
Вот и славно (он снова направился в спальню). Значит, все хорошо (почему-то подходя к кровати со стороны складки): Сьюзи взяла сумочку и ушла на работу - к клиентам. А там радиоэкран (а там - ее аэрозоль). Под кроватью!
Кулак в животе тут же рванулся вверх, схватил за кадык, по пути протаранив сердце. Кажется, подогнулись колени. Кажется, что-то со светом. Кажется...
Ну и что? Ну, аэрозоль. Ну, упал. Она одевалась - и он упал. Он всегда падает, когда она одевается (ни разу не падал!). А теперь начал. Теперь он всегда будет падать, когда она будет одеваться! Теперь у этой гниды главная задача - падать, когда она одевается!! А не упадет, я его так гробану о пол, что он пробьет все этажи и слои этой сраной планеты!!!
Там ничего не может быть... Никого... Под вшивым одеялом - вшивая пижама, а не вшивый труп вшивой астматички, которой лень забросить на место свои вшивые тряпки!! Лень поднять этот гребаный медицинский баллончик. Нет-ее-там!!!
Надо выпить. Немного выпить. Успокоиться. Судорожный вздох. Да-да, успокоиться. В баре на кухне бутылочка бренди. Не помешает. Он затрусил на кухню, как маленький мальчик в темной комнате на спасительный свет в проеме двери...
На полпути остановился и повернул обратно. Возле кровати опять остановка и опять разворот. И он принялся наворачивать круги - все быстрее и быстрее, почему-то лупя обеими руками себя по бедрам. Эти удары создавали ритм, который выколачивал из действительности! Туда. Сюда. Туда. Сюда. Туда. Сюда. Так можно ходить часами! Вечность! Просто ходить, чувствовать головокружение, слушать ритм - и не думать! Не думать об одеяле. О том, что скрывается под ним. Туда. Сюда. Туда. Сюда. Туда.
Это прошло так же внезапно, как началось. Он снова остановился и, абсолютно забыв о баре, о бренди, все еще не думая, с животным ощущением "так надо" наконец-то потянулся к одеялу.
К одеялу.
К одеялу.
Но какие-то полметра между ними оказались длиннее, чем самые длинные полметра в мире, чем вся его идиотская командировка, длиннее, чем жизнь...
И только сердце держалось молодцом. Несмотря на дыру, через которую можно спокойно рассматривать легкие, оно ухало без перерыва, выталкивая с каждым "ухом" тысячи литров крови: вверх - вверх - вверх! Вязкие теплые волны мощно, упрямо бились изнутри о череп, заставляя его растягиваться все больше и больше! Скоро он заполнит собой всю комнату и разорвется, выбивая окна и корежя стены! (Так вот что чувствует воздушный шарик...)
Он так устал, что на последнюю пару миллиметров его уже не хватило. Он почти ощущал прохладную ткань, за которой скрывалось избавление, но не мог... не мог... не мог заставить себя схватить и отбросить - и освободиться.
Когда он понял, что не сделает этого никогда, сердце успокоилось, руки перестали дрожать. Он отошел от кровати и, вспомнив о бренди, шаркая поплелся на кухню. Он никуда оттуда не уйдет. Он будет пить и ждать. И ждать. Одно из двух: либо она завоняет, либо она придет. И ждать.
Внезапно ноги подкосились, и он осел на колени. Он даже не огорчился. Покорно оглянулся на складку и жалобно пробормотал:
- Ну что я тебе сделал?
Это было несправедливо: он - хороший парень, примерный семьянин, отличный работник. Он вкалывал неделю, чтобы другим жилось легче, а он вкалывал. Далеко от жены, от дома, от всей планеты! Он скучал по жене, очень скучал! И еще он устал. И сейчас, вместо того чтобы спать в своей постели (а разбудит его Сьюзи, обнаженная, забравшись к нему под одеяло... рвотный позыв), он сидит на ковре и с ужасом смотрит на собственную кровать.
- Ты там? Ну скажи мне. Пожалуйста. Я очень тебя прошу! Ты там?! Ты там?!! Сука!!! Тварь! Тварь! Астматичная тварь, куда ты делась!!! Где ты?!! Где ты?!! Сука!!! - И разразился воем: - Вэ-э-э-э-э!
Рот перекосило, язык попытался вывалиться, глаза закатились, он схватил себя за волосы, а руки - словно ветки - корявые и сухие, и он еще громче принялся за свое "Вэ-э-э!", вкладывая в него всю душу, всю боль и обиду:
- Вэ-э-э-э-э! Вэ-э-э-э-э! Вэ-э-э-э-э!
Он старательно отводил нижнюю челюсть влево и косил глазами вверх и вправо, он принялся раскачиваться в такт своему вою, шлифуя, доводя до совершенства, любуясь:
- Вэ-э-э-э-э! Вэ-э-э-э-э!
От этого становилось жутко, хотелось выскочить из себя и удрать, исчезнуть! Исчезнуть, оставив здесь юродивую смесь скрюченного тела и воя. И пусть заберут санитары, упрячут в больницу с сумасшедшими, пусть колют и связывают по рукам и ногам, но это "Вэ-э-э!" помогало заслониться от другого - настоящего - ужаса. Ужаса, рядом с которым даже ядерная война - детские страшилки на ночь. Ужаса сомненья: это кто под одеялом?
Щелкнула входная дверь - и вой оборвался. Теперь он ощущал себя не корявым деревом, а сжатой пружиной. Он тихо встал и напряженно прислушался. В глазах нет и намека на истерику.
- Любимый, ты спишь?
Какой-то неуют: то ли разочарование, то ли "так просто тебе не отделаться...".
В три прыжка он добрался до нее, схватил за волосы и несколько раз приложил головой о косяк.
Подхватив обмякшую женщину, вернулся в спальню, отбросил одеяло, стряхнул на пол пижаму и халат, положил тело и снова накрыл.
- Привет от Рахели.
Минут через десять, подливая в свежесваренный кофе тот самый бренди, он поверил, что все наконец-то закончилось. Его не волновало ни его неожиданное вдовство, ни кровь и мозги, обильно разбрызганные по стенам и окончательно изгадившие ковер, ни будущее объяснение с полицией. Он был спокоен: теперь он точно знал, что там - на кровати - под чертовым одеялом - его мертвая жена Сюзанна.

Саша Зайцева
Из цикла «Сказки старой крысы»
Кроваво, терпко. Помесь психоделики английских сказок начала двадцатого века и классических историй про «короля-королеву».

Читать

-
Сказки старой крысы
1
Крестьяне решили убить короля и королеву. Они осадили замок. Королева испугалась, выбежала во двор, там ее схватили два пахаря и шандарахнули камнем по голове.
Король остался совсем один. Он смотрел во двор через окно спальни. Во дворе крестьяне привязывали мертвую королеву к бревну, чтобы победно им размахивать. Но бревно получилось слишком тяжелое и тогда его воткнули в землю. Косы королевы болтал ветер.
- Я совсем один, - сказал король. Он вышел в коридор: - Есть здесь кто-нибудь? - И пошел по коридору, не ожидая, в общем-то, ответа. - Кто-нибудь! Живой. Кто-нибудь есть?
Он обошел все этажи, но ни одного лакея не было в замке, ни одного министра. Он посмотрел в окно еще раз. Крестьяне поджигали яблоневый сад. Один крестьянин случайно поджег себе бороду и теперь бегал по саду факелом, оставляя за собой стену горящих кустов.
На всякий случай король проверил, хорошо ли заперты двери. Они были хорошо заперты. Но король не знал, выдержат ли они, если крестьяне пойдут на штурм с бревном. Король стал надеяться, что у них есть другое бревно, помимо того, на котором висела королева.
Он не смог удержаться и тайком еще раз посмотрел на королеву. У нее были красные от крови косы и чужое лицо.
Тогда король сошел с ума. Он решил, что это не его королева, стал искать настоящую. Он бегал по коридорам, заглядывал в пустые комнаты, мгновенно начавшие обрастать пылью, отдергивал гардины, за ними надеясь обнаружить королеву. Он вернулся в спальню, пооткрывал шкафы, заглянул под стол, но королевы нигде не было.
Во дворе крестьяне выстроились в шеренгу и стали что-то репетировать. А после слаженным хором закричали:
- Король! Выходи по-хорошему!
И замолкли, прислушиваясь, вдруг король что-то крикнет в ответ. Король не обращал внимания на их голоса. Он слушал подаренную ему на пять минут тишину. В этой тишине с ним говорил замок: опадали осколки стекол в разбитых окнах на верхних этажах, с треском горели кусты под балконом, звенели цепи в подземелье.
Подземелье, подумал король. Он спустился в темный, сырой подвал, который и подземельем-то звался из снисхождения. В нем давно хозяйничали крысы.
- Кто здесь? - спросил король тихо. Ему ответили крысы. Тогда он спросил громче: - Кто здесь?
И ему ответил голос:
- Я здесь. Ваше величество.
- Кто, кто? - испугался король.
- Вы не помните меня, ваше величество? - И обладатель голоса звякнул цепями. - Много лет назад...
Король не дослушал и в ужасе побежал наверх. Он совсем помутился рассудком, фраза "много лет назад" вернула его на двадцать лет в прошлое. Он чувствовал себя юным, испуганным, замерзшим.
- Как холодно, - сказал король и пошел на тепло. Жаром разило с балкона. Он вышел на балкон, внизу бушевало пламя. Король сел на перила, свесив ноги вниз, но теплей ему не стало. Тогда он скинул одежду. Холодно все равно! Король снял ботинки. И почувствовал жар.
У другого крыла замка крестьяне вытаскивали из земли бревно с королевой, чтобы выбить дверь. Косы королевы, черные от запекшейся крови, дергались и задевали макушки крестьян. Никто не видел, как пламя ело пятки голого и дрожащего от страха короля. Чтобы не так бояться, он, сидя на ограде, болтал ногами. Тогда ему действительно становилось чуточку легче.

2
Королева плакала и кричала. Нянька держала под головой королевы ладонь, другой ладонью гладила ее по животу. Сейчас, сейчас, говорила нянька. Но королеве казалось, что это "сейчас" растянется на миллион лет, рассказы сестры - "как чихнуть!" - теперь виделись детскими сказками, королеве было семнадцать лет, и она всю ночь пыталась родить королю наследника.
Король видел много рожающих королев, три его жены подарили ему двух мертвых мальчиков и одну мертвую девочку, его подданные видели три казни, совершенные в приступе ярости королем собственноручно, трех предыдущих королев хоронили без почестей; "Гробы на ногах", - ругался про них король, а трех мертвых детей отдавали лучшим врачам, вызывали даже того, чокнутого, из дальнего леса, который знает про живую воду, но детей ничто не воскрешало, и тогда их с оркестром и салютом хоронили на заднем дворе, муровали в стене из красного кирпича рядом с прадедами, прабабками, пратетками.
Чтобы не слышать, как плачет королева, король ушел в библиотеку и там читал замусоленную книгу о своих предках, высчитывал на бумаге, по сколько мертворожденных принцев и принцесс приходилось на каждого короля. Пересчитывал, перелистывал, умножал, жульничая, и все равно получалось, что лишь его королевам не получается сделать живого ребенка.
"Господи! - думала маленькая королева, сбрасывая ладонь старухи с живота. - Пусть я умру, и он родится в тишине!"
А король думал: "Пусть она умрет, только бы ребенок..."
Под утро нянька пришла к королю. Она сказала:
- Умерла.
- Королева? - немножко обрадовался король.
- Ваша дочь.
Королева спала, горячая и промокшая насквозь. Слуги не стали ее переодевать, решив, что королеве и без того недолго жить осталось. В колыбели маленькая мертвая девочка лежала, укрытая одеялом.
Когда королева проснулась, рядом никого не было. На кресле, небрежно брошенное, валялось белое платье, похожее на мешок. Вернулась нянька. Она старалась не смотреть в глаза королеве.
- Тебя сегодня вечером убьют, - сказала нянька. - Оденешь поверх всего это, белое.
- Где мой ребенок? - спросила королева.
- За что же, ты думаешь, тебя убьют? - в сердцах воскликнула нянька. - Твой ребенок уже в кирпичной стене!
И королеве разрешили сходить к ребенку, попрощаться. Стоя на коленях перед стеной, она думала о том, как станет убивать ее король. Отрубит голову или повесит. В детстве ей матушка рассказывала, что голова у казненных живет отдельно от тела дня два. Лучше бы тогда виселицу. Королева тихонько плакала и мокрыми глазами не видела, что из кустов показалась морда барсучонка. Она только услышала, как барсучонок мнет сухие листья, и тут же схватила его на руки.
- Что ты за зверь? - Она вытерла глаза подолом. - Что за красивый зверь!
Издалека ее позвал король. Согнувшись в три погибели, королева торопливо подняла подол, разрезала бедро острым камнем, изваляла барсучонка в крови, прижала его к груди и помчалась к королю.
- Государь, - сказала она, - я родила второго, их было двое!
Король смотрел, как кровь стекает по левой ноге маленькой, еле стоящей на ногах королевы.
Королева протянула ему окровавленное тельце. Король взял барсука на руки, но барсук тут же укусил его за палец.
Король заплакал от счастья: экий шалун! Но когда смыли кровь, стало ясно: ребенок уродился шерстяным и со звериной мордой. Так бывает, так бывает, кричала нянька, защищая королеву. Это подменыш, это шутка духов, это матерь напугали, когда с животом ходила, - но король не слушал сказки няньки. За сношение с лесным животным королеве отрубили голову.
Королю было шестьдесят четыре года. Он совсем не хотел новую жену, его передергивало при мысли о том, что нужно будет снова делать ребенка. У него шалило сердце, он больше не мог смотреть на женщин без раздражения, и потому король уложил барсучонка в колыбель и каждый вечер приходил читать ему сказки.
Барсук ночью вылезал из колыбели, бегал по замку, грабил кухню и кусал за лодыжки сонных стражников. Наутро его мыли, обтирали махровым полотенцем и, туго запеленав, укладывали под одеяло. К обеду барсук прогрызал пеленки и отправлялся гулять по замку, искать себе местечко для сна.
Король писал вежливые ответы соседним королям: я вас на крестины приглашу, писал он, обязательно, вы не думайте. В будущем году, а сейчас - финансовый кризис, и денег на рубашки для королевича нет! Соседние короли сочувствовали несчастному правителю, слали ему рубашонки, которые стали малы их детям. Эти посылки складывали в спальне принца-барсука, он разгрызал оберточную бумагу и делал в рубашках гнездо.
Барсучонок за один год стал взрослым барсуком. Король не мог смотреть на него, не кривясь лицом, но после клял себя: не родной, а все же сын. Король не спал ночами: ну а вдруг родной, и не было лесного зверя, а в нем самом - не королевская, плохая кровь, убившая до того двух сыновей и двух дочерей и одного сына сделавшая уродцем?
Король страдал и плакал без слез. Он сделался совсем дряхлый, оглох на одно ухо, потом на второе, теперь слугам приходилось кричать, и в замке целыми днями такой ор стоял, ни одна голова не выдержит. Король болезненно морщился, когда ему кричали прямо в ухо, закрывал глаза, а потом понял, что не может открыть их. Так и смотрел, щурился еле-еле, различал образы, различал, как шевелится его сын в кровати, уже взрослый, но все равно замотанный в пеленки. Король не видел этих пеленочных пут, и не слышал, как их грызет принц-барсук, и, теряя обоняние, не чуял, как гадит по углам его лесной сын.
В день, когда король собрался умирать, нянька не выдержала, схватила барсука на руки, бросилась прочь из замка и бежала, бежала по деревне, пока не добежала до тихих окраин, где на дне оврага жили цыгане-циркачи. У них был тоскливый и бедный цирк, никто не ходил смотреть на их дрессированных блох, так что цыгане скучали. Мужчины целыми днями курили, делали детей, играли в карты.
- Возьмите! - сказала им нянька, протягивая кусачего барсука. - Он из дворца, он королевский. - И предъявила, как доказательство, пеленки с королевской монограммой. Цыгане ощупали барсука, подивились тому, какой большой и толстый этот зверь, и спросили, сколько нянька за него хочет. Нянька сказала:
- Дайте ненужного ребенка.
Цыгане обозвали ее сумасшедшей старухой. У них не было ненужных детей.
- Я верну! - взмолилась нянька. - Дайте мальчика, он возвратится богатым!
И она вбежала во дворец, волоча за руку чисто вымытого цыганенка. Ваше величество, кричала нянька, открывая дверь в царские покои, ваше величество, счастье! счастье! Ваш сын оборотился назад!
Король видел предметы во влажном тумане. И сейчас через влажный туман он разглядел тонкую фигурку, прятавшуюся за юбкой старой няньки.
- Выйди к отцу, - заплакала нянька. - Государь, благословите. Наследника.
И король, умирая счастливым, погладил мальчика дрожащей ладонью по жестким волосам.
Мальчик не вернулся к цыганам. Он созвал их во дворец, и жили все долго, весело и пьяно. Короля захоронили в кирпичную стену. Через сорок лет цыгане распродали последние безделушки, нагрузили телеги и двинулись прочь из разрушенного гуляньями замка. Кирпичная стена, переполненная королями, королевами, принцами и принцессами, стыдливо молчала. У ее основания, в зарослях кустарника, рыли норы барсуки.

Татьяна Замировская
«Кошмар»
Крохотная «пьеска» про сумасшедшую. Мило.

Читать

-
Кошмар
Д э в и д Б о у и. Оставайся тут.
С в е т л а н а Б о у и. Нет, я не могу. Прости. Скоро уже автобус последний. Мне надо одеться, подвинься, ну.
Д э в и д Б о у и. Останься. Пожалуйста.
С в е т л а н а Б о у и. Нет, мне пора идти. Я уже в семь утра за прилавком как штык должна стоять, если опоздаю - убьют.
Д э в и д Б о у и. Послушай, не надо морочить мне голову. Я позвоню им утром, скажу: Светлана не сможет прийти, она заболела, я ее муж - с вами, в смысле, говорю, ее муж, а она сама в больнице лежит и говорить даже не может после операции.
С в е т л а н а Б о у и. Погоди, какая больница?
Д э в и д Б о у и. Ну а что, десятая клиническая.
С в е т л а н а Б о у и (испуганно). Какая больница, ты о чем?
Д э в и д Б о у и. Ты лежишь в больнице.
С в е т л а н а Б о у и. Какая, к чертовой матери, больница?
Д э в и д Б о у и. Десятая клиническая больница. Ты лежишь в больнице. Тебя вчера оперировали, тебе не надо на работу пока что. Да тебя, наверное, и уволили уже: ты же еще долго стоять не сможешь, а там надо стоять за прилавком, сама вот только что призналась, а раньше, черт, про какие-то офисы говорила, какие-то кабинеты, мягкие кресла, какая чушь, зачем надо было меня обманывать, я бы все понял, а ты как всегда терпела до последнего, и зачем.
С в е т л а н а Б о у и. Стоп. Стоп. Ты о чем? Я не понимаю. Дэвид. Объясни мне, что происходит.
С а ш а Б о у и. Стоп. Стоп. Ты о чем? Какой Дэвид? Я не Дэвид. Я твой муж.
С в е т л а н а Б о у и. Мой муж - Дэвид Боуи.
С а ш а Г о л и ц ы н. О господи.
С в е т л а н а Б о у и. Что, нет?
С а ш а Г о л и ц ы н. Нет. (Меланхолично и монотонно.) Твой муж - Голицын. Го-ли-цын.
С в е т л а н а Г о л и ц ы н а. То есть я - Светлана Голицына?
С а ш а Г о л и ц ы н (уже почти в слезах). Какая, блядь, Светлана. Катя. Ка-тя. Катя, Катерина. Екатерина. Е-ка-те-ри-на. Больной человек Екатерина лежит в больнице для больных людей и болеет болезнью, а мне, здоровому человеку Александру Голицыну, надо бороться со всеми демонами, к этому причастными, потому что больше некому бороться, потому что ты уже не борешься.
К а т я Г о л и ц ы н а (в ужасе). Саша. Я даже не знаю что сказать. Ты можешь мне паспорт принести, карту какую-нибудь больничную? Ну, что-нибудь такое, где написано, там, фамилия, имя, прописка какая-то. Мне надо это осмыслить, я пока не знаю даже что сказать. Не знаю даже.
С а ш а Г о л и ц ы н. Сейчас я в регистратуру спущусь, подожди.

Выходит, закрывает за собой дверь, - одно время в коридоре слышны его удаляющиеся шаги,
потом все затихает.

С в е т л а н а Б о у и (облегченно вздыхает). Слава богу, наконец-то закончился этот кошмар.

Карина Шаинян
«Смеющийся»
Очередная перепевка мотива про ужас бытия офисным планктоном, изящно стилизованная под Маркеса.

Читать

-
Смеющийся
Огромный порт на громыхающем железом морском перекрестке пожрал лицо города.
Города, корчащегося от тошноты в жарком болотном тумане.
Города в чудовищном устье Гуа, ленивой и мутной, вползающей в далекое море затхлыми рукавами. Города, который окружают рисовые поля, кормящие тысячи белых цапель, и хилые джунгли, с трусливой наглостью запускающие щупальца-лианы на поля.
Я здесь чужак. Может быть, во всем этом есть смысл - в невыносимо широких улицах и вездесущей плесени, и выхлопах ядовито-желтых такси. Может быть, кто-то умеет любить этот город, озверевший от душной жары и вечно занятый делом. Я - не умею.
Наверное, надо здесь вырасти, чтобы привыкнуть к стеклянным офисным глыбам, окруженным канавами с тухлой водой. Надо с детства пропитаться духом огромных денег и ядом болот. Запахами гниющих фруктов и машинного масла. Далекими воплями корабельных сирен и унылыми причитаниями нищих.
И когда ты наполняешься этим до краев, тебе дают аттестат, ты надеваешь белую рубашку, мгновенно становящуюся серой от пота, и приходишь в офис. В белых стенах, покрытых синеватой слизью, передвигаешь с места на место влажные пачки долларов. В их шорохе слышен отдаленный грохот порта и рев океанских грузовиков. Пачки становятся все толще, и ты чувствуешь, что жизнь идет не зря, что двигаешься наверх, и, может быть, когда-нибудь заберешься так высоко, что попадешь в прохладные и сухие места, - как раз такие, в каких рекомендуется хранить продукты, лекарства и деньги. Твоя рубашка всегда будет свежей, а от галстука перестанет одуряюще нести сыростью. И тогда ты поймешь, что любишь этот город с обглоданным лицом, и не променяешь его ни на что на свете.
Но я здесь чужак. Мне никто не вручал аттестат, дающий те же права, что есть у цапель, кормящихся на широких и сытных рисовых полях. Я, как и все, каждый день хожу в офис и превращаю тонкие пачки - в пачки потолще. Но в моей жизни нет любви.

***
Пытаюсь понять этот город. Я хочу знать его историю. Читать на здешнем языке еще трудно, разговаривать - проще. Родриго, лоснящаяся смуглая офисная крыса, брызжущая патриотизмом, с удовольствием просвещает меня. Они воевали, много, за золото, скрытое на болотах. Строили порт, а потом опять воевали, теперь - за золото, которое мог принести порт.
- А потом?
- А потом было самое главное сражение, и Гуа стал красным от крови.
Мутная вода приносила их в устье, и там они гнили в рыжих болотах. Покачивались рядом в красной воде - разбухшие и примирившиеся друг с другом. Застревали в тростниках и понимали, что нет никаких сторон, и вода была окрашена зря. Потом они начинали смеяться.
- Этот день мы отмечаем каждый год - День крови. Это скоро. Круглая дата. Будет праздник.
И правда, смешно.

***
Сеси - как этот город, огромная и влажная. Она много ест и много потеет. Она может выпить целую бутылку джина, зная, что будет умирать утром. Она курит одну сигарету за другой. Ее поцелуи душат меня.
Я не могу полюбить этот город, но Сеси я почти люблю.
Сеси водит меня по странным местам. Запахи плесени и денег там сильнее, а люди больше похожи на белых цапель, выгоревших на солнце. Они пьют в полутьме васку, от которой становится все равно, а потом мучительно болит живот и сжимаются стены. Некоторые кричат от боли и страха. Их отвозят домой, а на следующий день они приходят снова.
Я пью с ними, а потом люблю Сеси в мокрых коридорах с цементными стенами. Иногда это делает кто-нибудь другой, оставляя меня наблюдать. Сеси смотрит мне в глаза и улыбается. В такие ночи я напиваюсь.
Утром мы идем на работу.

***
По городу ползут щупальца слухов. Когда мои коллеги задерживаются на работе, их жены обрывают телефон. Когда на окна офисов наваливается душная темнота, мы стараемся не смотреть на стекла. Мы продолжаем двигать пачки денег, а потом выскакиваем на улицу и нервно ловим такси, и просим довезти до самых ворот наших домов. Мы боимся.
Из-за стеклянно-бетонных высоток выходит кто-то. Иногда эти кто-то выползают из слабо светящихся в темноте канав. Иногда они выбираются из мусорных куч на обочинах широких асфальтовых улиц. Родриго говорил, что сбил одного - слишком неожиданно выскочил на дорогу. Они одеты в рваные костюмы и покрытые мерзкими пятнами рубашки. Их галстуки скручены в веревки. Они не нападают. Только смеются.
Говорят, те, кто их видел, становятся другими. Тот, кто видел смеющегося, перерождается. Если остается в живых.

***
Хайме нашли на улице недалеко от офиса. Инфаркт. Слишком много работал, много переживал, хотел наверх. Его сердце не выдержало влажной духоты. Он был моим начальником. Его место занял я. Оказывается, когда ты забираешься выше, не только пачки становятся толще. Ставится отчетливее шум моря. Иногда я различаю скрежет кранов. Корабельные сирены кричат чаще. Теперь я двигаю пачки почти осмысленно.
Исчез Родриго. Поговаривают, что покончил с собой, бросился под машину. Накануне прямо за рабочим столом с ним случилась истерика. На следующий день он не пришел. Родриго делал очень важную работу. Теперь нам придется трудиться за него.
Цифры и печати. Бесконечные ряды чисел и подписей. Разлинованные листы бумаги. Переговоры, похожие на таблицы. Числа. Числа обозначают деньги. Толщину передвигаемых с места на место пачек. То, что мы делаем, - очень важно и нужно. Здесь не место для истерик.
Родриго плакал и кричал, что здесь жарко, как в аду. Всхлипывал, плечи тряслись, никак не мог успокоиться.
Что же, здесь правда жарко. Но это не повод…

***
Пытаюсь понять, зачем попал в этот город. Меня прислала сюда компания, в которой я работал дома, далеко на севере. Но узнать мотивы высокого начальства трудно, разговаривать с коллегами - проще. Секретарша здешнего босса радостно делится со мной секретами. У них много конкурентов. Они работают хорошо, но конкурентов слишком много.
- И что?
- Мы попросили прислать нам специалиста, и в европейских компаниях стали больше доверять нам.
Они, задыхаясь, приходили на переговоры, расплавившиеся, разлагающиеся от жары. Потом среди смуглых лиц видели мою голубоглазую физиономию и понимали, что боялись зря, здесь есть не только чужаки. Пили много воды и смеялись, когда переговоры заканчивались удачно.
- Скоро наша фирма будет первой. Мы работаем лучше всех.
И правда…

***
Сеси уволили. Разбила компьютер, за которым работала, а на переговорах швырнула в клиента бумагами. Она смеялась, когда делала это.
Я продолжаю приходить к ней. Оказывается, Сеси нравится, когда ей делают больно. Мне тоже. Поэтому я никогда не отворачиваюсь, когда другие кладут ее на пол в цементных коридорах. Я заказываю еще один стакан васки и смотрю. Я хочу разрушить нашу любовь. Сеси - тоже. Мы не хотим любить этот город. Нам надо уйти отсюда, пока не поздно.
Иногда я думаю, что уже поздно.

***
Говорят, смеющихся никто не видел в жилых кварталах. Больше всего их на деловых улицах. Они приходят со стороны реки. Говорят, смеющиеся не отбрасывают тени.
- Они сами тень, - сказала Сеси.
- Бабушкины сказки. Обыкновенные нищие. Вы тут совсем обалдели от жары, вот и рассказываете небылицы.
- Они ничего не просят. Только смеются.
- Сеси, хватит повторять глупости.
- Они сами тень, ваша тень. Тех, кто работает.
- Чепуха, - я поцеловал ее. - Тени не смеются.
Я видел смеющегося. Ехал в такси, когда он выскочил на обочину из-под моста. Рот широко открыт, а глаза светились в фарах узкими щелями. Почти похож на человека, но еще больше - на белую цаплю. Машина промчалась мимо, и в открытое окно ворвался запах гнили. Сердце дернулось, и стало не хватать воздуха. Я подумал, что в последнее время слишком много пью, и не сплю по ночам, и много работаю. Не хочу, чтобы кто-нибудь заменил меня, как я заменил Хайме. У меня много важной работы.
Не буду никому рассказывать. Не хочу поддерживать дурацкие мифы. Не хочу, чтобы на меня смотрели, как на отмеченного.

***
Пытаюсь понять Сеси. Я хочу знать о ней все. Разговаривать наедине трудно, в душном баре, забитом пьяными людьми, легче. Сеси уже выпила столько, что с удовольствием просвещает меня.
Она училась. Потом работала, и снова работала.
- А потом?
- А потом меня уволили.
Она много лет каждый день приходила в офис и, обливаясь потом, передвигала пачки денег. Делала карьеру. И застревала на всю ночь в кабаках, в тех странных барах, в которые водила меня. А потом поняла, что прохладных и сухих мест не бывает, и ей стало смешно.
- Скоро ты тоже будешь оставаться здесь на всю ночь. Потому что здесь плохо, очень плохо. Но в офисе хуже.
Я киваю.

***
Скоро день крови. Будет праздник. Будет карнавал. Люди, похожие на белых цапель, выйдут на улицы. Люди, гниющие в офисах, получат выходной и тоже выйдут. Они будут веселиться.
Мы с Сеси часто говорим об этом. Иногда мы не идем в бар, а остаемся у нее дома и подолгу лежим голыми на смятых сырых простынях. Сеси ждет этого праздника, как я в детстве ждал Рождества. Она не одна. Все, кто работают в моем офисе, тоже ждут. Похоже, они думают, что после Дня Крови все будет по-другому.

***
По утрам включаю яркий свет в ванной и ищу свою тень. Тень на месте, насмешливо извивается за спиной. Я успокаиваюсь, но следующим утром опять осторожно оглядываюсь.
Каждое утро я ищу свою тень, а потом подолгу моюсь. Мне не нравится мой запах. Он появился недавно, запах плесени и сладковатой гнили. Я драю тело мочалкой, изводя мыло кусками, и поливаюсь одеколоном. Но как только прихожу в офис, запах появляется снова.
Мне снится, что я валяюсь в грязной канаве рядом с офисом. Во сне я уверен, что в этом намного больше смысла, чем сидеть за рабочим столом. Плещусь в тухлой воде, раздирая костюм о ржавые консервные банки. Пока сплю, это кажется забавным.
Когда просыпаюсь, мне становится страшно. Я не хочу становится другим.

***
Кажется, моя работа не так уж важна. Мысль, что из-за праздника я потеряю целый рабочий день, не пугает меня. Я двигаю пачки и слышу шум порта. Корабли уходят без нас. Их моторы работают без нас, и трюмы наполняются бананами без нас. Их сирены кричат сами по себе. Запах гниющих фруктов окутывает трубы, и бьется о причал красноватая вода.
Иногда вместо обеда я беру такси и еду на мост. Подолгу смотрю на мутную Гуа, на ее ленивую рябь. Думаю о тех, кто ушел из нашего офиса и из многих других. Мне это не грозит. Я контролирую себя, у меня не бывает ни истерик, ни мыслей о самоубийстве, и сердце крепкое. А сны - что же, не удивительно, что в такие жаркие ночи мне снится вода.
Я не исчезну так, как другие. Я здесь чужой, и этот город не сможет меня сожрать.
Езжу к мосту все чаще. Гуа завораживает меня. Я жалею, что в ней нельзя купаться. Плавать в тростниках, нырять к илистому дну и всплывать под самым мостом, рассматривать его снизу. Река слишком грязная, чтобы купаться, но мне нравится смотреть на нее, с каждым разом я стою на мосту все дольше. Перерыв длится всего час, иногда опаздываю, но это не так уж и важно.
Хайме умер, потому что увидел смеющегося. Я понял это тогда, в такси. Но я сильней. Лучше буду смеяться сам. Мы двигаем пачки денег, и это очень важно, но корабли уходят без нас. Мы им не нужны. Теперь я понимаю, что это смешно. Хайме узнал об этом перед самой смертью. А Родриго понял сам. Это не важно. Теперь они оба выскакивают на дорогу из канавы рядом с офисом и хохочут. Их видела секретарша шефа. Растрепала по всей конторе, болтливая баба.
Сеси целые ночи сидит в баре и пьет васку, но что она делает вечером, когда я и мои коллеги разъезжаемся по домам? Ее одежда пахнет плесенью и перезрелыми бананами сильнее, чем раньше. Рядом с ней я могу думать, что запах идет только от нее.

***
День крови наступил. Нас много, мы идем по улицам огромными толпами. Нас влечет Гуа, главное развлечение будет на мосту. Я держу Сеси за руку, ее большая мягкая ладонь вспотела, от волос пахнет сыростью. В темноте дрожат электрические огни, много огней. Кто-то обливает нас водой. Нам весело. Я купил джин, и мы по очереди отхлебываем прямо из горлышка. Из темноты выплывает трясущееся лицо шефа, и я протягиваю ему бутылку. В толпе раздается крик, мы веселимся вовсю. Босс обнимает Сеси, и они падают в мусорную кучу на обочине. Я иду дальше один.
Сеси скоро догоняет меня. Ее платье порвано, а ладони влажнее, чем обычно. Теперь мы пьем васку, и толпа становится все тесней. Сегодня праздник.
Идущий впереди клерк бьет по голове худого человека, похожего на цаплю. Толпа хохочет. Я целую какую-то красотку. Кусаю ее губы и впиваюсь пальцами в нежную, смуглую, мокрую от пота шею. Ловлю взглядом лицо Сеси. Она улыбается.
Отшвыриваю девчонку и снова беру Сеси за руку. Теперь мои ладони такие же влажные и скользкие, как у нее.
Смеющиеся среди нас. Они втекают в толпу, и растворяются в ней. Они такие же, как мы. Я обнимаю Родриго, когда он выползает из канавы рядом с нами. Спрашиваю - помнишь, ты кричал, что здесь жарко как в аду? Мы хохочем, вспоминая, и по нашим лицам прыгают электрические огни. Не напивайся, отвечает он, тебе завтра делать важную работу, вам всем завтра делать важную работу, двигать толстые пачки бумажек. Мы хохочем еще громче.
Крики, вырывающиеся из гула и смеха толпы, становятся все чаще и пронзительнее, к нам подходит Хайме, держась за студенистый живот, качаясь и взвизгивая от смеха. Я беру недопитую бутылку за горлышко и бью по лицу какого-то толстяка в дорогом костюме. Васка, смешиваясь с кровью, заливает его рубашку. Парочка занимается любовью прямо у стеклянной двери офисной многоэтажки. Я подхожу сзади и вонзаю остатки разбитой бутылки в спину мужчины. Иду дальше, а Хайме остается с девчонкой, которой уже все равно. Ей весело. Хайме швыряет ее на асфальт, и она вцепляется ногтями в его глаза, задыхаясь от смеха,
Сеси и Родриго ушли вперед, а может, нырнули в сырую подворотню. Это не важно. От моста доносятся сухие щелчки выстрелов, единственное, чего здесь есть сухого. Толстуха в крикливом платье тычет меня в бок кухонным ножом. Я готовила мужу мясо с рисом, говорит она, улыбаясь. Каждый день резала мясо этим ножом. Мой муж был большим начальником. Он ушел. Повесился из-за проблем на работе, но она до сих пор его любит. Я киваю ей и машу вслед рукой, когда толстуха бросается к мусорному контейнеру, полному резаной бумаги. Она бежит, неуклюже переваливаясь, к смеющемуся, вылезшему оттуда. Она громко кричит про свое сердце и любовь, а в руке крепко зажат нож.
Я уже на мосту. Спотыкаюсь о чье-то тело, падаю. Очень болит бок, там, где его порезала толстуха. Кто-то пинает меня, поднимаю голову и вижу смеющиеся глаза Сеси. Она снова бьет меня, ногой в лицо, но мне под руку подворачивается пистолет, и я стреляю в ее распяленный в улыбке рот, а потом толпа сминает нас. Перед глазами колышется ядовитая вода, и я понимаю, что люблю Сеси, люблю этот город. Я больше не чужой здесь. Чей-то тяжелый ботинок наступает мне на грудь, и сердце разрывается от любви.

***
Все закончилось. Некоторые из нас застряли в тростниках, а некоторые - доплыли до самого порта и бьются о корабли, просятся на борт. Галстуки плавают в красной воде, как водоросли. Когда-то белые рубашки стали розовыми и покрыты пятнами ила. Мы качаемся в мутных волнах рядом - те, кто целыми ночами пил васку, и те, кто сидел в офисах, зная, что делает важную работу. Между нами нет разницы. Все похожи друг на друга и на белых цапель, кормящихся на рисовых полях вокруг города. Мы бьемся о борта кораблей и пугаем матросов. Нам смешно.

@настроение: Усталость

@темы: Фрай, Мнение, Книги

---

Всех с пятницей 13ое!

Atata (c)

@темы: события, Пикспам

---

Ура!!!

Все. Я окончательно закрыла сессию. Наконец-то этот дурдом Ромашково с английским закончился. Зачет получен. С четверга перехожу в новую группу. Успела сегодня даже зачетку в деканат занести. Я молодец. Можно поздравлять.

@темы: учеба нах, события

---

Что ж мне так везет последнее время на людей, которые вызывают у меня комплекс неполноценности? Даже не неполноценности, а ущербности какой-то что ли. Это не к тому, что я какая-то не такая... Просто люди вокруг... совершеннее.

@настроение: засыпаю

@темы: Вопросы, Мысли вслух, Я

---

Счастье шопоголика

Под предлогом подарка на восьмое марта и щенячьих глаз в процессе поездки в Мегу с Женей было приобретено:
Новая сумка. Огромная, вместительная, замшевая. Серого цвета. Оранжевые ботильоны. Совершенно потрясающе- кавайно- очаровательные. На каблуке. Мои коронные семь сантиметров, так что я теперь еще менее устойчиво буду стоять на ногах. Футболка с надписью «Turn white into colors». Будет новым девизом моей жизни. Каждый поход в Мегу не могу удержаться от того, чтобы не приобрести очередную майку-футболку с какой-нибудь позитивной надписью. «Гольфистские штанишки». Давно хотела штанишки в клеточку чуть ниже колена. Розовый пиджак из искусственного бархата. Не смогла удержаться- всего 240 рублей, смешные деньги. Широкий цветной индийский браслет. Отрыла ларек, в котором куча всяких недорогих индийских штучек. Полка с браслетами меня прям заворожила. Толстые браслеты- фетиш. Кулончик с надписью (оцените глубину моего падения) «Sweet & Sexy». Приобретен в Халлмарке. Повешу на сумку вместе со слоном. И (о счастье, счастье!) эмалевый фиолетовый лак. Так его хотела, что не пожлобила 330 рублей. Ибо найти фиолетовый лак- просто нереальная задача.
Приехал домой усталый, (из за новой ветки мне теперь до Меги добираться с пересадками) но счастливый и довольный. Теперь я прям таки гламурен до неприличия. Напялил новые шмотки, долго смотрел на себя в зеркало и подумал, что как-то слишком цивильно выгляжу. Так что буду комбинировать всю строгость и классичность сумки и штанишек с моими «фирменными» цветными шарфиками и подростковыми олимпийками.
Ввиду участившихся бабских постов, завожу новый тег: «Йа- гламурное креведко»

@настроение: усталость

@темы: Йа - гламурное креведко

---

"Восхитительное" утро...

Легла в шесть утра. Не в самом лучшем настроении. Проснулась в одиннадцать. Состояние- "вареная креветка". Настроение- примерно такое же. Испоганила две футболки. Одна из них- чужая. (На будущее- избавиться от привычки стирать джинсы с белыми вещами.) Поцапалась с Женей. Ну я же ни виновата, что у человека, который спал всего два часа слова "двадцать минут" обозначают более эм... продолжительный срок. Проспала свои дела, что тоже не может не радовать. А еще меня тошнит. Вот. (На будущее- бросить таки курить натощяк.) Надеюсь, что я таки проснусь и хоть вторая половина дня пройдет нормально.
Так. Поныла, вроде легче стало...

@темы: Злобное и неприятное, Здоровье

---

Борис Смелов

Один из самых известных фотохудожников, снимавших Петербург. Его работы завораживают. На его снимках- город, которого больше нет. Город, который я так отчаянно люблю. Петербург больше никогда не будет таким, каким его видел Смелов. И от этого становится невыносимо грустно...
20го марта в Эрмитаже открывается ретроспектива его работ. Обязательно туда пойду. Чтобы еще раз влюбиться в свой город.

+6

-

-

-

-

-

@темы: Визуальные впечатления, Творчество

---

Хаус?

*Пока никто не видит*: Торренты, поиск: "Хаус 1ый сезон". *Прячась под стол от самой себя*: "Скачать".
А если серьезно, то этот чертов Хаус так меня достал, что я наконец хочу посмотреть, чтобы знать на тему чего народ так штырит. Ибо по тем полутора сериям, что я видела впечатление составить довольно-таки трудно. А еще во мне гнездятся подозрения, что Хаус- очень даже в моей стилистике сериал. То есть велики шансы что мне (о ужас) может понравиться. Тем более, при моей любви к Хью Лори...

@темы: Фильмы и сериалы, Я

---

Сегодня был замечательно- странный день. Мы валялись на диване, смотрели кино и... в общем-то все. ) Под вечер выползли в магазин, накупили всяких вкусняшек и сейчас снова планируем смотреть кино. Поезд успешно провтыкали. То есть уезжаю я завтра, а не как было запланировано- сегодня. А еще у меня сбылась мечта идиота. Мне подарили кружку- непроливайку!!! Зелененькую такую, с мышкой. Я тут же налила в нее фанты и сейчас как придурок сижу "посасываю" ее. Моя счастлифф... Сижу жутко довольная, пишу пост, а с кухни доносятся звуки раскладываемой к ужину посуды... Так эм... трогательно что ли. )

@темы: Бешеной кошке 100 километров - не крюк, Позитив

---

Пределы ебанутости не знают границ.

Вышли мы попить кофе. И подумали, а не сорваться ли нам в Москву. Без вещей, без всего. Вот так просто. Взять и поехать. Итог? Мы в Москве. Выходили попить кофе, епт. Из необходимого у меня была с собой только зубная щетка. Зато я теперь знаю, чего мне не хватает для полного "джентельменского набора". И вот я снова сижу за чужим компом, слегка нетрезвая. У меня сел телефон, нету денег и даже не очень понимаю, где я. И мне это чертовски нравится!

@темы: Бешеной кошке 100 километров - не крюк

---

Хочу сыграть по второму кругу. Кто со мной?

Отмечаетесь в комментах, а я даю Вам 7 слов, которые у меня ассоциируются с Вами. Вы пишете пару слов о них. Ну и, как обычно, копируете себе в дневник.

От  Rufus:

Молоко- самая популярная ассоциация на меня. Второй «официальный» ник. Под ним я обычно езжу на слэшконы.
Горячая вода- связано с тем, что летом у меня практически всегда можно остановиться, приехав в Питер и, соответственно, получить возможность залезть в душ.
Журналы- преимущественно глянцевые. Обожаю, но предпочтение отдаю мужским.
Диски- музыкальные свалены в большой пластиковый ящик в углу, двд- стоят стопочкой около зеркала.
Зеркало- у меня в комнате шкаф-купе с зеркальными дверями. В нем отражается вся комната.
Чай- всегда готова угостить. )))
Ночь- любимое время суток.

От  Raskela:

Снайперы- любимая группа. И как бы они не попсели и не продавались, я буду их любить. Снайперы- моя молодость. Мое взросление и становление.
Дождь- обожаю. Люблю гулять под дождем, держа кого-нибудь за руку.
Меркьюри- ой… ну, разве что, что-то на уровне подсознательных ассоциаций. Какого-то образа, надрыва, но при этом- игры.
Ночь- любимое время суток. Здорово, что я ассоциируюсь у людей с ней. Ведь ночь- это время загадок и тайн.
Англия- не знаю. Меня с этой страной ничего не связывает.
Агрессия- тоже странная ассоциация. Я вообще не агрессивный человек. Просто в тот день я была несколько на взводе.
Разговоры- обожаю. Трепаться ни о чем с приятным собеседник за чашкой кофе- это такой кайф!

От  Mira Veter:

Рыжее животное- одна из ипостасей в сети. Краткое время было ником на одном форуме.
Бессонница- хроническая болезнь. Как бы я ни старалась, уснуть раньше шести утра мне редко удается.
Лиса- «официальное имя» в реале. Правда, последнее время я от него как-то отошла.
Кофейная ложечка- лежит на полке и заставляет меня улыбаться.
Новый фотограф- хм… даже не знаю, о чем это могло бы быть. Я что-то забыла?
Почта- этап посылок и писем. Этап, по которому я очень скучаю.

От  ФАДДЭ:

Полевые цветы- люблю. Очень-очень. Преимущественно ромашки. Они такие… наивные что ли.
Море- море я люблю исключительно в шторм. В целом- абсолютно равнодушна. Ассоциация возможно навеяна моим постом о поездке в Крым. Хотя моря я там не выкладывала особо. )
Мультипликация- всегда предпочитала мультики кино. Обожаю мультфильмы. Не только аниме, но и просто достойные полнометрашные штуки. И даже писала какие-то отзывы в дайр.
Мягкие игрушки- не могу сказать, что фанат, но люблю плюшевых мишек. И кроликов. Но кроликов предпочитаю покупать сама, а вот мишек- чтобы дарили. Последний подарен Аденкой, как память о поездке в Киев.
Ваниль- странно. Наверное, я кажусь «ванильной». Но сам запах и вкус не люблю.
Зелёный чай- с лимоном. Очень-очень вкусно. Особенно в сочетании с хорошей книгой.
Средневековые баллады- эээ… на самом деле, отнюдь не любитель. Они как правило длинны, занудны и слегка отдают кретинизмом действий главных героев. Но под настроение с удовольствием читаю о рыцарях круглого стола.

От  Таки-турик

Телефон- последнее время, основное средство связи со мной.
Шарф- я обожаю шарфы. Разные. Цветные платки, шерстяные шарфы, косынки. У меня их очень много.
Украина- одна из любимых стран. Езжу туда минимум два раза в год.
Цветы- очень люблю, когда мне их дарят. И никогда не заставляю нести букет человека, который его подарил. Зачем? Это же глупо.
Вокзал- ты часто провожаешь меня на вокзал, помогаешь донести мне сумку. За эти два месяца я побывала на вокзалах в разных город аж не знаю сколько раз.
Смешарики- обожаю. Маленькие круглые создания. Очень философские мультфильмы.
Петропавловка- живу в пяти минутах ходьбы от нее, часто там гуляю.

@темы: Я, Флэшмоб

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Весна на улице!!!

Включу-ка я по этому поводу Битлов, возьму ярко-желтую тряпку и займусь генеральной уборкой, а то шторы открыть страшно- такой срач в комнате. "But when I tell you, that I love you... You gonna say you love me to..." *напевает*

@музыка: The Beatles

@настроение: Пытаюсь быть позитивной

@темы: Так и живем

---

Про феминизм и рыцарство

На объективность или знание вопроса не претендую. Просто моя личная имха.
Не хочу и не буду вдаваться в политическое или социальное значение этого термина. Наверняка, в каком-нибудь умном справочнике дается длинная сложная и научная трактовка. Для меня «феминизм»- это борьба за равноправие с мужчинами. И, простите, но глупость просто величайшая. Нет, я прекрасно понимаю женщин, которые много-много лет назад приковывали себя наручниками к оградам парков, выходили на демонстрации, устраивали бойкоты и так далее. Но ведь сейчас совсем другое время. Так за что борются современные феминистки? Мы получили все, что хотели: право голосования, право на аборты, возможность занимать ответственные государственные посты. Куда дальше?
На мой взгляд, женщины, сетующие на неравноправие и «мир мужчин»- не большого ума особы. Потому что- да. Это мир мужчин. Что бы кто ни говорил.
Итак… Начнем с того, что отрицать различие между «мальчиками» и «девочками»- нелепо. Мы принципиально различны. И у каждого пола свои цели и задачи. Мужчины априори сильнее. Такими их создала природа. Они выносливее, сообразительнее и храбрее. Зато мы дадим фору в расчетливости, манипуляторстве и приспосабливаемости. Женщина куда легче смиряется с бытовыми трудностями, умеет прокормить семью из трех человек на мизерную сумму и превратить самую ущербную квартиру в дворец. Идеальный альянс.
За что мы боролись? Как было раньше: женщина должна была обеспечивать «тыл», а мужчина добывал деньги. Что теперь? Женщина должна работать- ибо нехуй, у нас равноправие; при этом вести хозяйство- ибо нехуй, это твое предназначение и при всем этом умудряться великолепно выглядеть- ибо нехуй, ты же женщина!
А теперь объясните, как найти на все это время? Только чтобы хорошо выглядеть, надо тратить уйму сил и времени. Это вам не мужское встал, побрился, почистил зубы. К тому же «легкая небритость»- это красиво, а вот девушка с трехдневной щетиной на ногах, явно получит попрек. И скорее всего не самый корректный. А еще надо успеть убрать квартиру, помыть посуду, приготовить ужин. И ужин тоже желательно не полуфабрикат в микроволновке, а шедевр итальянской кухни. То есть часа два торчания у плиты. И все это надо успеть в промежуток между работой и сном?
Само собой, я утрирую. Любая нормальная пара будет более-менее равномерно распределять домашние обязанности, но приоритет все равно будет за девушкой.
Далее. Феминизм учит нас самостоятельности и независимости. Отлично, конечно, только теперь каждое создание женского пола с вполне нормальным желанием выйти замуж и быть домохозяйкой клеймится «неамбициозной дурой», а то и того хуже. А что в этом плохого? Почему надо стремиться покорять карьерные высоты? Ради невразумительного самоутверждения? Почему если девушка считает, что мужчина должен быть сильнее, то на нее косо смотрят? Да, давайте со мной спорить. Доказывать, что нет, просто осталось мало настоящих мужчин. А мы даем им право быть сильнее? Как можно быть рыцарем в мире, где принцесса сама завалит дракона, разделает тушку, пожарит и сунет на тарелке под нос своему рыцарю с выражением: «На, ничтожество. Опять мне все пришлось делать самой.»
Часто слышишь это вот набившее оскомину: «сейчас так мало настоящих мужчин». И мало кто задумывается, как много осталось настоящих женщин. Которые умеют быть красивыми, желанными, хрупкими. Которые вызывают желание заботиться и защищать. И я сейчас совсем не о сахарных гламурных блондиночках. То, что мужчины не любят умных женщин- миф, порожденный все тем же чертовым феминизмом. Мужчины любят умных женщин. Еще как любят. А заодно они любят женственных женщин, уж простите за неудачный каламбур.
Почему я должна стоить из себя невесть что, справляться со всем и таскать тяжеленные сумки? Я лучше похлопаю ресницами, мило улыбнусь и подожду пока мне кто-нибудь ее донесет. И я не считаю, что должна чувствовать себя виноватой за это. Да, я лучше возьму обаянием и подожду какого-нибудь рыцаря, чем решать самой не самые простые задачи. В конце концов, я же знаю, что оказавшись в безвыходной ситуации, смогу выбраться сама. И сумку допереть, и гвоздь забить и полку починить я вполне могу. Только не хочу. Мне нравится, когда молодой человек рядом (и совершенно не важно, в каких мы отношениях) показывает свое «превосходство». И потом- это элементарно вопрос воспитания.
Чего мы добились этим гипертрофированным феминизмом? Нам не открывают дверь, не подают пальто, не дарят цветы, чтобы упаси Боже, не оскорбить наше женское достоинство. Ну уж дудки. Я так не играю. Я хочу, чтобы мне открывали дверь, подавали пальто и платили за меня в кино. Я хочу, чтобы молодой человек рядом понимал, что мне периодически надо в чем-то помогать. И не надо снова про «настоящих мужчин». Рыцари еще есть. Просто надо давать им шанс быть такими.
Возвращаясь к феминизму. За что бороться? За что сейчас бороться?
Я хочу быть слабее. Хочу быть принцессой. Я не хочу этого дурацкого равноправия. Я хочу гордиться тем, что умею ходить на каблуках и меня надо держать за руку, когда скользко; что знаю различие между бардовым и темно-вишневым; что меня надо провожать домой, когда на улице темно; что на мои глупости надо не злиться, а умиляться и что на восьмое марта я получаю плюшевого мишку, а не набор отверток. И я вполне готова за это уступить принятие каких-то решений, выбор ресторана и пульт от телевизора.
А девушки, которые стремятся доказать, что они «ни в чем не хуже парней», что ни разу не слабее и так далее… Ну что ж… Удачи им.

@темы: Мнение

---

Люблю эту пару

@темы: Ониме и все такое, Пикспам

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра